Петля гистерезиса

В начале 1970-х в «Зените» сложилась, наверное, одна из самых крепких, личностно ярких и сыгранных защитных линий во всей его истории. Два фланговых защитника: мощный, несгибаемый, потрясающе выносливый Загуменных и вездесущий, стремительный Булавин; на предпоследнем рубеже, непосредственно перед вратарём блистательный Голубев, и перед ним в центре – Михаил Лохов, надёжный и ответственный. Все они отличались недюжинными физическими данными, приличными скоростными качествами и изрядной игровой агрессивностью. Не будучи по жизни близкими друзьями, на поле же эта бравая четвёрка взаимодействовала чётко, слаженно, с отменным взаимопониманием и взаимовыручкой, и оборона «Зенита» в те годы безусловно была сильнейшей линией команды. 

Михаил Лохов появился в «Зените» самым первым из всей четвёрки, в конце 1966-го, и уже в середине смутного 1967-го, когда круговерть пришедших-ушедших из команды игроков начала просто зримо зашкаливать, тренеры доверили и ему, восемнадцатилетнему, место в основе. И на сей раз угадали на все сто: в отличие от большинства многочисленных новобранцев того года, юный защитник сходу, с первого же матча твёрдо закрепился в основном составе команды, и после, на протяжении 13 долгих лет (с единственным небольшим перерывом – о нём чуть ниже), позиция центрального защитника в «Зените» была накрепко забронирована за Михаилом Лоховым. 

На поле он не был особо ярок. Чему в немалой степени способствовало его амплуа центрального защитника, главной задачей которого в те годы являлась персональная опека самого опасного форварда соперника. Что, в свою очередь, приводило к тому, что Лохову нередко приходилось «размениваться», т.е. и самому не играть, но и сопернику не давать. Поэтому и уходил ленинградский защитник часто в тень на весь матч, но при этом в ту же тень на весь матч «увлекая» и нападающего, выключая того из игры. 

И был Лохов, пожалуй, одним из лучших персональщиков в истории команды. Он попросту становился тенью опекаемого, следуя за ним по пятам весь матч с упорством, терпением и непреклонностью бойцового бульдога, ни на миг не выпуская его из тисков цепкой, жёсткой, изнуряющей персональной опеки, ни давая тому ни секунды передышки или хотя бы относительной свободы. Порой создавалось впечатление, что выскочи его визави с футбольного поля на беговую дорожку, чтобы перешнуровать бутсы, Лохов встанет рядом с ним и, терпеливо переминаясь с ноги на ногу, будет дожидаться окончания этой процедуры с тем, чтобы сразу, как только тот войдёт в игру, вновь атаковать его – яростно, зло, бескомпромиссно. 

При этом, несмотря на исключительно жёсткий стиль игры, откровенным костоломом Лохов никогда не слыл, всегда стараясь оставаться в рамках правил, хотя грань тут, конечно, очень тонкая... В нападение, особенно во второй половине своей карьеры, ходил редко и неохотно (один-единственный гол за весь долгий период выступлений его за команду — тому подтверждение), участия в организации атак также практически не принимал, предпочитая короткий пас ближнему, зато непосредственно в обороне был надёжен, стабилен и беззаветен. 

Удивительное дело: сверхжёсткий, агрессивный, самоотверженный игрок, не щадящий на поле ни себя, ни соперника – и всю свою долгую карьеру прошёл без серьёзных травм. Вот оно, следствие упорных самозабвенных тренировок – физическая и функциональная подготовка его была на высочайшем уровне. Природа не наградила Лохова ни богатырским здоровьем, ни какими-то особыми физическими данными и выдающимися футбольными талантами. Зато сполна наделила твёрдым, упрямым, непреклонным характером. И, благодаря этому, Михаил всего в жизни добился сам. Исключительно самоотверженный и по-спортивному упёртый на тренировках, строгий режимщик и беззаветный трудяга, за свою неимоверную работоспособность и самоотдачу даже получивший в команде иронично-уважительное прозвище «Железяка», с базы он мог не уходить сутками, совершенствуя и совершенствуя свои физические кондиции и футбольное мастерство. И вскоре уже без этого физически сильного и стабильного защитника оборона «Зенита» просто не представлялась. 

К сожалению, к середине 1970-х замечательный оборонный квартет «Зенита» распался. Получил тяжелейшую травму и покинул ленинградскую команду Загуменных; так же замученный травмами, надолго выпал из основы Булавин (правда, его вполне удачно подменил реактивный Дерёмов). Вынужден был на время покинуть команду и Лохов. Причина вполне традиционная для «Зенита» тех лет: 26-летний футболист был призван на службу в армию. 

Стоит отметить, что в 1970-х всесильный военкомат произвёл в рядах «Зенита» изрядное опустошение, вырвав из его рядов немало классных игроков в самом что ни на есть расцвете сил. Руководство команды, правда, клятвенно пообещало похлопотать за Лохова и пристроить его в ленинградское «Динамо», где традиционно «проходили службу» ленинградские «футбольные бойцы». Однако обещание обещанием и осталось, и одному из ведущих игроков команды мастеров высшей лиги на самом пике карьеры пришлось поначалу два месяца служить в обычной танковой части под Выборгом. Тут как раз подсуетился ростовский СКА, и сезон 1975 года Лохов провёл в Ростове. 

Впрочем, лучшие времена этого клуба давно миновали: новых Копаевых и Понедельников там не открыли, а время Андреева и Воробьёва ещё не пришло. Клуб безысходно барахтался в стане аутсайдеров высшей лиги, не показывая в игре ничего вразумительного. Ничем особым в рядах ростовских армейцев не блеснул и ленинградский защитник, всё это время особо и не скрывавший отсутствия каких-либо тёплых чувств к насильно навязанной ему команде. А когда, в конце концов, СКА благополучно покинул высшую лигу, то и Лохов, «окончив службу», немедленно вернулся в родной «Зенит». 

Тысячи и тысячи футболистов принимали участие в матчах чемпионатов страны в высшей лиге. Но всего нескольким десяткам из них удалось достичь гроссмейстерского рубежа в 300 проведённых матчей за одну команду элитного дивизиона. Своего рода, знак качества футболиста, показатель его класса и незаменимости. И среди них – ленинградец Михаил Лохов, один из долгожителей «Зенита» и всего советского футбола. И наверняка цифра эта могла бы стать ещё более внушительной, но в конце 1979 года тренер «Зенита» Морозов затеял резкое омоложение состава и вполне недвусмысленно дал понять Михаилу, что клубу больше не нужен Лохов-футболист. Впрочем, при этом, добавив, что может пригодиться Лохов-тренер, и направил его в ВШТ. 

Трудно сказать, насколько своевременным было это решение – 31-летний футболист находился в отличной физической форме и наверняка мог бы принести команде ещё немало пользы. Но ставку в центре обороны «Зенита» Морозов сделал на юного Степанова, который, явно уступая своему предшественнику в опыте, ничуть не проигрывал тому ни в жёсткости, ни в цепкости, а уж молодого задора и неуёмного желания проявить себя у Алексея было хоть отбавляй. Да и победителей не судят: на следующий год Морозов возвёл «Зенит» на пьедестал и без Лохова. 

А через три года начинающего тренера пригласил себе в помощники другой тренер-новичок, Павел Садырин, много лет отыгравший вместе с Лоховым за «Зенит», а теперь принявший родную команду в должности главного. И в следующем же, 1984 году этот тренерский альянс привёл ленинградскую команду к триумфу. 

А дальше... Дальше началось смутное время в истории «Зенита». Свежеиспечённые чемпионы воспарили на крыльях всеобщего обожания, тренировочный процесс для многих пошёл побоку, масштабные празднования успеха затянулись. Заметно «поплыл» под бременем свалившейся на него славы и молодой тренер команды Садырин. Между игроками и тренерами начались конфликты. 

Да, возможно, Лохову не хватило некоторой гибкости в общении с задравшими носы чемпионами – ведь обычно второй тренер является неким «буфером» между командой и главным, он ближе к футболистам, он лучше знает и понимает их, а потому имеет возможность сглаживать шероховатости в отношениях главного тренера и игроков. Но суховатый в общении, скупой на слова и на похвалу, Лохов не искал контактов с командой, напротив, оставался, как и прежде, предельно требователен к себе и к своей работе, при этом точно такой же ответственности и добросовестности ожидая и от игроков. Да и по долгу службы приходилось ему выполнять малоприятные функции ответственного за дисциплину и соблюдение спортивного режима футболистами во время сборов, что было, естественно, непросто, особенно после триумфального 1984-го. Бескомпромиссная требовательность тренера и в этом вопросе также отнюдь не способствовала его популярности среди игроков-чемпионов. 

Впрочем, к началу 1987-го в команде, вроде, более-менее удалось сгладить острые углы во взаимоотношениях игроков и тренеров, и наступающий сезон ленинградские болельщики ждали с вполне обоснованными надеждами: чемпионы по возрасту ещё были в самом соку, да и подросшая молодёжь давала поводы для оптимизма. Однако получилось всё с точностью до наоборот. На волне разудалого горбачёвского перестроечного лозунга: «Товарищи, выбирайте себе руководителей сами!», команда вновь взбунтовалась – корни конфликта оказались гораздо глубже, чем казалось со стороны. И первым требованием игроков было убрать из клуба начальника команды Матросова и неугодного тренера Лохова. На защиту своего помощника встал Садырин, но на сторону игроков — обожающая своих кумиров «общественность» и шефы с ЛОМО. Вопрос с тренерами решили быстро: вслед за своим помощником вынужден был покинуть команду и главный тренер. 

А Лохов вернулся в школу «Зенит», где принял команду 1973 года рождения, которую на следующий же год сделал чемпионом РСФСР среди юношей, а затем передав «большому» «Зениту» Зазулина и Дмитриева, Бокова и Зарицкого... Потом была работа с командой 1981 года рождения. И вновь чемпионство, но уже в «суверенной» России в 1998-м. 

Одно время его приглашали в команды мастеров на должность главного тренера, но он так и не покинул Петербург, с увлечением продолжая возиться со своими ребятами из спортшколы. Вот такой вот он, Михаил Лохов – настоящий, не показной патриот родного города и родной команды. 

Всего за «Зенит» в 1967–74, 1976–79 г.г. Михаил Лохов сыграл 371 матч, забил 1 гол. В олимпийской сборной СССР — 2 матча.