Сложносочиненные стихи.
То ли мячик пятнистый похож на ежа,
То ли в пятки трусцой ускакала душа.
У меня на ушах скомковалась лапша
И прилипла, как будто короста:
«Я наверно ошибся, слегка, не совсем,
Но игра, полагаю, понравилась всем.
Да, я дуру пустил, но одну, а не семь,
Значит, есть еще стимул для роста.
Но команду от гола я все-таки спас,
А защитники снова профукали пас…
(И глазенки блеснули, как тусклый топаз,
Впрочем, я не силен в минералах).
Почему он гнобит меня, хает, корит,
И долбает меня, как хирург гайморит.
Написал бы про Лесбос, про Родос, про Крит,
Про заморские рифы в кораллах,
Про ночных светлячков или стрекот цикад.
На меня-то за что он набросился, гад?
(И глазенки от злости темней, чет агат,
А под ними осенняя слякоть).
Пожурил бы тихонько, боднул издаля б,
Не мурыжил за каждый допущенный ляп.
Недержавину вставить бы в челюсти кляп,
Чтоб забыл, как про Славика вякать».
То ли мячик пятнистый похож на ежа,
То ли в пятки трусцой ускакала душа.
У меня на ушах скомковалась лапша
И прилипла, как будто короста:
«Я наверно ошибся, слегка, не совсем,
Но игра, полагаю, понравилась всем.
Да, я дуру пустил, но одну, а не семь,
Значит, есть еще стимул для роста.
Но команду от гола я все-таки спас,
А защитники снова профукали пас…
(И глазенки блеснули, как тусклый топаз,
Впрочем, я не силен в минералах).
Почему он гнобит меня, хает, корит,
И долбает меня, как хирург гайморит.
Написал бы про Лесбос, про Родос, про Крит,
Про заморские рифы в кораллах,
Про ночных светлячков или стрекот цикад.
На меня-то за что он набросился, гад?
(И глазенки от злости темней, чет агат,
А под ними осенняя слякоть).
Пожурил бы тихонько, боднул издаля б,
Не мурыжил за каждый допущенный ляп.
Недержавину вставить бы в челюсти кляп,
Чтоб забыл, как про Славика вякать».